Александр Александрович Берлин. Часть 2

- Кто Вам помогал на пути профессионального развития?
- Здесь много громких имен. Во-первых, Николай Сергеевич Ениколопов. Естественно. Во-вторых, весьма большое влияние на меня оказал Виктор Александрович Кабанов – заведующий кафедрой полимеров МГУ – он очень сильно мне помогал. Они дружили с Николаем Сергеевичем, ну и я тоже, соответственно, находился в их поле. Также благодарен за поддержку д. х. н., профессору кафедры химической физики МФТИ Сергею Генриховичу Энтелису, а еще – советскому физико-химику Виталию Иосифовичу Гольданскому, который, среди прочего, открыл полимеризацию под действием ударных волн. Вот все эти ученые мужи поддерживали и направляли меня в начале пути. А потом огромное влияние оказал создатель научной школы химии и технологии полимеров, заслуженный деятель науки РСФСР, изобретатель СССР, д. х. н. – Карл Самойлович Минскер. В свое время он приехал к Ениколопову из Уфы за консультацией по поводу своих кинетических работ, а у Николая Сергеевича не оказалось времени, и он перенаправил Минскера ко мне. С этого момента и началась наша дружба. Потом у нас было очень много совместных работ с Уфой.

- Вы являетесь одним из создателей научной школы по химической физике полимеров…
- Это слишком сильно сказано…

- Тем не менее… Можете выделить научные достижения, которые, на Ваш взгляд, стали самыми полезными для полимерной отрасли?
- Безусловно, это наши работы с Минскером по реакторам. Собственно, в те годы мы их и придумали.
Кстати, тоже была интересная история, с этим связанная.
У Минскера друг был директором завода катализаторов в Салавате на нефтехимическом комбинате, и у него плохо работал реактор. Нас пригласили помочь разобраться с этой проблемой. В ходе работы стало ясно, что, при создании реактора, машиностроители не учли все нюансы химии и физики полимеров, в частности – кинетики. А там оказалась реакция очень быстрая, и нужно было по-другому его сделать. В результате наших совместных усилий, вместо больших – на два этажа и на много кубометров – реакторов, удалось изготовить трубочку маленького диаметра, у которой производительность оказалась выше, чем у предыдущего громоздкого оборудования. Вот так. Только зная кинетику, мы смогли принципиально улучшить имеющийся реактор.

- Чем же закончилась эта история?
- Чтобы не создавать бюрократических проблем, нашу маленькую трубочку вставили в старый большой реактор, и он, уже усовершенствованный, благополучно продолжил свою работу.

- Гениально!
- Да, но это только с одной стороны, а с другой – официального подтверждения своей рационализаторской разработке мы тогда не получили, хотя были полностью довольны тем, что удалось выручить производственников. Потом наш трубчатый реактор также успешно использовался и на других предприятиях, например, в Уфе, в Сумгаите, но тоже все неофициально.

- В те годы на бумаги меньше внимания обращали, главное – «двигать» производство…
- Верно. Кстати, Николай Сергеевич Ениколопов тоже всегда стремился делать что-то полезное для промышленности. Например, в 1966 году, если кто помнит, Советский союз купил у итальянского концерна «Фиат» производство «Жигулей». На автомобильном заводе в Тольятти, где происходил выпуск этих машин, выяснилось, что некоторые детали оказались из полиформальдегида. Поэтому появилась задача этим продуктом заняться, а Николай Сергеевич, как раз, изучал окисление метана, при котором формальдегид получался. Тогда Семенов поручил эту работу Ениколопову и, с тех пор, вся наша лаборатория в данном процессе стала принимать самое активное участие.
К слову сказать, у Семенова вообще был своеобразный способ давать поручения. Например, он любил бросать людей на задачи, которые им совершенно неизвестны. Так было, в частности, когда он решил заняться полимерами – диалог с Энтелисом по этому поводу состоялся между ними во дворе нашего Института:
- Сергей Генрихович, ты знаешь, что такое поликонденсация?
- Нет, не знаю.
- Отлично. Будешь этим заниматься.

- Интересный подход… Кстати, а на каком этапе развития отрасли, на Ваш взгляд, было проще всего реализовывать идеи?
- В советское время, конечно. Тогда мы могли приехать практически на любой завод и договориться с директором или с главным инженером о возможности проведения необходимых нам опытов. Сегодня это сделать просто невозможно – не пустят, потому что на предприятиях стоит купленное иностранное оборудование, в которое залезть никто не позволит.

- А как Вы оцениваете состояние современной полимерной химии?
- Честно говоря, критически. Пока только догоняем. И очень жаль, что разорваны все связи. В том числе, полимерные…

- У Вас была международная научная деятельность или международные партнеры?
- Да, разумеется. Например, сотрудничали со старейшей нидерландской химической компанией «DSM». Много работали с Канадой.

- У Вас за плечами огромный педагогический опыт в МФТИ и в МГУ им. М.В. Ломоносова. Можете назвать тех своих учеников, с кем сотрудничаете сегодня?
- Среди моих учеников 39 кандидатов и семь докторов наук, но, на сегодняшний день, почти все они уехали из страны. Однако есть и те, кто уже вернулся в Россию по разным причинам, и сегодня мы вместе вновь работаем «на благо отечественной науки». Я сейчас говорю о профессоре, д. ф.-м. н. Сергее Леонидовиче Баженове.

- Какими из своих наград Вы особенно гордитесь?
- Скорее премиями, которые получал от Правительства страны за конкретные разработки. Например, по реакторам, – вместе с Минскером получили. А, в принципе, награды для меня не главное.

- Если выдается возможность отдохнуть, как предпочитаете это делать?
- Как Черчилль. Помните, в свое время на вопрос: «Как Вам удается так хорошо выглядеть?», он ответил: «Я никогда не стою, если имею возможность сидеть; и никогда не сижу, если имею возможность лежать». Так вот, я отдыхаю исходя из этого принципа.

Начало беседы читайте в 1 части интервью.

Подготовили Инна Артеменкова и Елена Пенина
Фото из личного архива А.А. Берлина