Михаэль Мандель

Михаэль Мандель – заместитель генерального директора ООО «Мессе Дюссельдорф Москва».

- Расскажите, пожалуйста, о Вашем детстве в Восточной Германии.
- У меня было детство советского образца: школа, футбол (в 5-м классе я уже стал членом футбольной команды нашего местного клуба.). Когда мне было 6 лет, родился братик, с которым мы дружили. В детский сад я не ходил. Моя мама была из семьи мясника. У нас в Германии в советские времена разрешалось держать маленькие частные капиталистические предприятия с количеством работников до 10 человек. У нас был мясной магазин, я там и вырос с колбаской в руках. И вместо соски, когда я кричал, мне давали маленькую детскую колбаску. Мама там работала. Это было семейное предприятие, поэтому меня там после 1-го класса тоже стали использовать как рабочую силу. Зато у нас всегда у нас были шницели, говядина, свинина, мясные рулетики, даже если это был дефицит, у нас все это было. В меньшей степени было сыра, а с рыбой я вообще не подружился.
Папа был учителем по физкультуре и немецкому языку. У нас в Тюринге было всего 6 тыс. жителей, все знали друг друга, и знали, что у меня отец – учитель.Его коллеги говорили – если ты будешь неприлично себя вести, сразу ему расскажем. Так что я был постоянно под контролем, как и все мыв Советском Союзе (смеется).
Мы чуть-чуть смотрели телевидение, у нас каждый день был в гостях классовый враг – империалистический, так как у нас было и западное ТВ. Мы находились в 40 км от границы с западной Германией, тогда был «железный занавес»… Мы сильно туда не хотели, нам говорили - туда нельзя. Но мы смотрели отвратительный капиталистический мир по черно-белому ТВ, а с 1974-го – уже в цвете.
Я закончил 10 классов в этом маленьком городке, потом я переехал в Йену и учился на комбинате им. Карла Цейсса специалиста по токарным, шлифовальным и фрезерным работам. И в то же время я получил там аттестат зрелости – без биологии, искусства и других гуманитарных предметов. Это дало мне право поступать в технический или экономический институт.

- Вы сразу после школы поступили в институт?
- После Йена перед институтом я служил 3 года в армии, добровольно-принудительно- нужно было отслужить 1,5 года, а я стал подофицером, получил побольше вознаграждение и дополнительные преимущества при поступлении в институт. В армии я был механиком по оружию по самолетам-истребителям МИГ-21, так что я был с советской техникой «на ты», хотя с русским языком у меня тогда все было очень плохо.

- Как складывались Ваши отношения с русским?
- К 10-му классу я выучил «здравствуйте» и еще одно, очень сложное слово, которое никто не говорит, но все знают – «достопримечательность». После 23 лет жизни в России я чуть-чуть говорю по-русски, наш учитель была бы в восторге от того, что хоть один человек из всей этой школы все-таки научился русскому языку.
«У нас самое бодрое настроение по жизни» - С чего начиналась Ваша карьера?
- После окончания института я пару лет работал во внешне-торговом предприятии (как в Союзе внешнеэкономическое объединение «Станкоимпорт»). Я там пообщался с «классовым врагом», Западной Германией, продал туда нужные им ручные инструменты, поскольку нам нужна была валюта. Потом мои соотечественники решили – всё, социализм уже на грани, в октябре 1989 года начались демонстрации, и 9 ноября пала Берлинская стена. В один день Западный Берлин стал доступным. А раньше это была смертельная опасность…

- Как на Вас повлияло это событие?
- Это было совсем новое явление, все стало по-другому. Потом были первые свободные выборы в марте 1990 года, на которые сильно повлиял Запад. Конечно, в них уже не участвовала СЕПГ, была другая левая партия, были христианские демократы, был канцлер Гельмут Коль, который всех убедил, что будет все по-другому, что вы были под кнутом коммунистов, а теперь все будет прекрасно. По-другому стало, когда мы получили письма об увольнении и стали безработными. В марте были выборы правительства, а уже 3 октября 1990 года было официальное объединение ГДР с Федеративной республикой Германией. «Классовый враг», то есть «большой брат», взял нас за руку и сказал: «Все законы мои, все правила мои, вперед!». Конечно, наши наивные граждане думали, что это все будет хорошо, но...Все стало по-другому: сразу свободный рынок - наши предприятия были ни к чему не готовы, и они закрылись, потом была приватизация… Всё закрывалось, всех увольняли. Я уволился сам. Мы создали маленькую фирму, попробовали купить-продать, покупали какие-то дешевые вещи, продавали в Россию. Потом я попал на работу в области полимерных материалов. Каким-то чудовищным образом мы помогли продать полистирол и полиэтилен из Сибири в Германию.
В начале 1995 года я получил приглашение от однокурсника, который с 1991 года работал в Москве представителем «Мессе Дюссельдорф». Он организовывал участие компаний в немецких выставках. Тогда Союз уже распался, госмонополий не стало и каждый сам решал, на какую выставку ехать.Это был мой любимый предшественник Михаэль Мюллер – «ММ», а другой «ММ» пришел ему на смену. Он создал офис в Москве, 4 года отработал, и ему нужно было что-то новое. Я знал и его жену, они жили в Москве, на Юго-Западе. Он мне предложил сменить его. Но я отказался – я и так часто бывал в России, то на Байкале, то в Иркутске или на Северном Урале… Потом я был у него еще в апреле 1995 года, и снова отказался, а в июне он снова мне предложил. Тогда у нас на работе стало не очень хорошо, и я сказал: «Ладно, давай попробуем». Было 40 кандидатов, и я в этот поезд запрыгнул в последний момент. Какое-то хэдхантеровское агентство в Мюнхене занималось подбором…А я с 1987 года был уже связан с выставочной деятельностью: организовывал стенд нашего комбината, 220 м2, на выставке «1000 мелочей» в Кёльне. После собеседования и компьютерных тестов, причем тест по математике был очень сложный, они мне сказали, что через неделю, возможно, пригласят меня на финальное собеседование в Дюссельдорф. Через неделю мне позвонилии сказали: «Мандель, поздравляем, вы получили эту работу». Я съездил на одну выставку в Дюссельдорф – познакомиться с работой компании, и 14 декабря 1995 года я был уже в Москве. Потом была первая выставка К, Interpack, и вот я иду по этому пути 23 года.

- Вы успели жениться до отъезда в Россию?
- Не совсем женился, у меня есть спутница по жизни. Мы познакомились в Берлине до моего отъезда в Россию. У нас было как в той песне: «…кондуктор понимает, что с девушкою я прощаюсь…» Но мы не расстались навсегда – мы почти супружеская пара, хоть и живем в разных странах. Я периодически бываю в Берлине.

- Как часто Вам удается отдыхать?

- У Вас не так уж и много остается свободного времени. Как Вы любите его проводить?

- Во время ЧМ-2018 какую команду Вы поддерживали?
- Россию, конечно. Когда была игра с Испанией, мы были в отпуске в Австрии, ехали в машине по автобану и могли только слушать по радио. И переживали: «Если бы только продержать ничью до конца, дадут дополнительное время – будет просто прекрасно!». Так и получилось: продержались, защищаясь, молодцы ребята – с испанцами ведь играли, на секундочку. И вдруг пенальти – я сказал: «Отлично, мы почти выиграли!».

- Какие выставки самые любимые?

- Как повлиял кризис на выставочные процессы в России?
- Мы прожили несколько кризисных ситуаций. Я помню еще 1998 год. Был концерт «Роллингов» в Лужниках, 14 августа, а 17-го случился обвал рубля. Потом был 2008 год и «их», как я говорю, банковский кризис, который на нас сильно повлиял. До этого было нездоровое развитие – импорт, импорт,импорт, отечественное производство не развивалось. После 2009 года на наших выставках началось оживление – стало больше и экспонентов, и посетителей, и в Москве, и в Дюссельдорфе, и по всему миру. В 2014 году наступил «наш» кризис. Санкции, конечно, повлияли: уменьшились объемы, в Дюссельдорфе это никак не отразилось – даже российских производителей там меньше не стало, так как им нужно было работать на экспорт, за валюту. В 2016 и 2017 годах стало лучше. И сейчас в стране кризис, а у нас на выставках это не так сильно заметно. Конечно, стало меньше денег в наших кошельках, тратить их приходится выборочно, но это не катастрофическая ситуация. Всё стабилизировалось на хорошем уровне. Я не могу сказать, что я большой поклонник санкций, но важно, что мы поняли: импортозамещение имеет не только политическое значение. Конечно, в переработке пластмасс по-прежнему мало отечественного оборудования, в основном импортное. В упаковочной отрасли и машин, и материалов российского производства много, и стало больше. И это хорошо.

- Как изменилась жизнь в России?
- Изменения колоссальные! Я, на самом деле, опытный комсомолец – впервые в СССР приехал в 1978 году, и так каждый год с 1984 по 1986 год, потом был небольшой перерыв, и с 1991-го я постоянно приезжал. Я был на Абакане, в Новосибирске, на Северном Урале… В 1987 году у был с ансамблем в Пермской области, три недели. Там шла стройка газопровода, и мы туда ездили в рамках культурного обмена. Раньше Пермь и область были закрытыми из-за ракет СС-20, но мы проехали через Пермь с закрытыми окнами и через Пермскую область. Мы были в Лизве, Александровском, Кунгуре… Моя молодежь слушает мои рассказы с круглыми глазами – они не знают таких мест.В Москве, конечно, произошли огромные изменения. 90-е годы – не самое приятное, я помню еще, когда курс доллара был не 40 руб. и не 70, а 10 тысяч - купюры были с тремя нулями. Сейчас цивилизация, цифровизация, смартфоны… За последние 5 лет усовершенствовалась инфраструктура – раньше в Шереметьево, в другие аэропорты было не попасть с этими жуткими пробками. А сейчас три аэроэкспресса. Яндекс.Такси – в приложении, нажал - и через три минуты можно ехать. Я помню, первая IKEA открылась и супер-маркет«Метро» в 2000 году – люди стояли 2 часа, только чтобы получить тележку. Колоссальные изменения в Москве! И в Самаре тоже. Нам и не снилось, что в России будут зимние Олимпийские игры и тем более ЧМ по футболу. Конечно, есть какие-то проблемы, но это не сравнимо с теми проблемами и вопросами ежедневного быта, которые у нас были раньше. Это не только в России, это и во всем мире – прогресс в техническом развитии.

- А как меняются люди?


Фото из личного архива М. Манделя и с сайта Getsiz.ru.